Гражданская война коснулась и нашей местности и даже нашей деревни. Отряд Красной армии возглавлял Азин. Та и другая сторона передвигалась на конях, за отрядом конников шла и пехота. Были случаи, когда одну часть деревни захватывали белые, а другую – красные. Захватив, и те, и другие, устанавливали свои порядки. Вот белые на собрании жителей выбрали старостой соседа, пришли красные – старосту, ни в чем не повинного расстреляли, и выбрали другого. Были случаи, когда один брат или сын оказывались, не понимая зачем, в армии белых, а другой брат или сын – в армии красных. А такие смены власти повторялись и повторялись. Шли расстрелы, лилась кровь людская.
К 1920 году положение красных в нашей местности было уже твердым. Образовывались повсюду советы (власть на местах). Был сельский совет и в нашей деревне, и даже в пятистенке нашего дома. Возглавлял совет председатель, его помощником был секретарь. В деревнях были образованы комитеты бедноты. Руководил комитетом председатель сельсовета. Вопросов государственной важности комитеты не решали. Бедняки, как правило, были сплошь неграмотные, и в вопросах ведения даже своего личного хозяйства не были знатоками. Это безлошадные крестьяне, а без лошади землю не обработаешь, не удобришь. Сначала беднякам, из общих земель, скрипя зубами, соседи стали выделять землю рядом с деревней, или среди поля, но удобренную предыдущим крестьянином, но и это не спасало бедняка. Как правило, бедняк – это не трудолюб. Решали они на своих заседаниях вопросы раскулачивания зажиточных соседей, забирали себе их лошадей и коров, но и это не спасало их от бедности. За лошадью и коровой нужен уход, нужно содержание. Продержав лето, не заготовив корма, на зиму они уже продавали данную им ни за что скотину. Раскулачивание продолжалось, а дела шли всё хуже. Это было не только в нашей деревне. Обстановку узнали и в Москве. Решили образовывать коммуны. В нашем крае коммуны не было. Коммунары, прожив всё отнятое у зажиточных крестьян, из коммуны стали разбегаться, а потом и вовсе коммуны перестали существовать. Им на смену пришли колхозы. Коллективная обработка земли.
В нашей деревне колхоз образовался в 1934 году. По сроку образования колхозов, мы, наверное, были в числе последних по району. Не хотелось отдавать свою лошадь мужикам на общее пользование. Для агитации из района в сельсовет приезжали уполномоченные. Председатель колхоза, как правило, был малограмотным. А для проведения окончательной коллективизации в деревню приезжали (и жили некоторое время) двадцатитысячники. Это грамотные рабочие с фабрик и заводов Нижнего Новгорода. Каждый приезжий закреплялся за сельсоветом. К нам был закреплен рабочий по фамилии Проскурин.
Были случаи, когда не все жители деревни вступали в колхоз, продолжали жить единолично. Но их «прижимали». Землю давали – последние полосы. Облагали платежами в двойном размере. О платежах следует сказать: крестьяне платили хлебную разверстку (зерном), платили налог деньгами, сдавали молоко, яйца, шерсть, мясо (живьем скот). Очень сомнительно, что крестьянину жилось лучше в первые годы и при советской власти.
Но образование колхозов жизнью было оправдано. На полях не стало мёж на узкие полоски. Если в деревне выбирали умного хозяйственника руководить колхозом, хозяйство процветало. Поля удобряли, урожаи повышались. Особенно коллективизация благотворно сказалась в Великую Отечественную войну. Что бы делала со своим наделом оставшаяся без мужчин женщина?
В нашей семье, особенно мамой, колхозы принимались с большой неохотой. Я объясняю это тем, что к этому времени, нас, нетрудоспособных, было много, и мама боялась, что трудодни зарабатывать будет некому. А для жнитва единоличной полоски можно было и нанять.
Председателем первым был избран авторитетный, порядочный труженик Носков Алексей Кузьмич, кажется, даже неграмотный. В деревне были образованны 2 бригады. Трудились поначалу с желанием, дружно. Находилась работа и для нас – детей и подростков. Началось соревнование в стране (с успехов Стаханова). Стахановское движение было и в деревнях.
Некоторые колхозы были удостоены места на выставке в Москве по показателям полеводства, животноводства или льноводства. Наш колхоз этого не имел. Я объясняю это нашими подзолистыми почвами. Они, при всём старании, давали урожай вполовину меньший, чем в высокоурожайных глинистых почвах (как в Пьяной Степи).
У первых колхозов нашей местности труд людей был по-старинке не механизирован. Появились только вдобавок к старому льноломалки (конные). Больше стали использовать жатки (конные). За жаткой женщины - сноповязальщицы сгребали сжатые валы, вязали в снопы и ставили бабки ( а овес в груды). Работа была сдельная и все старались сделать больше. Маме моей не нравилась работа жаток тем, что на земле оставались колосья, не собранные вязальщиками, хотя дети посылались собирать колосья, но всё равно, по сравнению со жнитвом серпом, колосья оставались. Такая обработка земли и уборка была всю войну и еще несколько лет после войны.
Особо остановлюсь, как менялась жизнь в деревне при советской власти. И первое изменение было – насаждение грамотности. В деревнях организовались ликбезы (это ликвидация безграмотности среди взрослого населения). Так у нас в сельсовете (за стенкой, где мы жили) грамотный мужик вел занятия со взрослыми по вечерам. Кто посещал, выучили буквы, научились читать-писать, а считать люди умели. Но большинство женщин не имели возможности посещать занятия из-за грудных детей, или из-за того, что надо было прясть и ткать.
Некоторые мужчины (не из нашей деревни) после ликбеза поступали в школу и даже доходили до высшего образования.
Родители стали заботиться, как учить детей, в деревнях стали открывать начальные двухклассные школы. Первая школа была построена в д. Танаи. До этого была школа в Марковцах, где учились мои братья, Павел и Иван. Особенно хорошо давалась грамота Ивану. Потом почему-то школу в Марковцах закрыли. Наверное потому, что не было ближних деревень нашего района, а были деревни Удмуртии.
В Танаях учились дети из ближних деревень, в том числе и Коркинские. Детей отправляли (возили на лошади) на неделю. Квартировали у жителей деревни. Многодетным молодым родителям захотелось построить школу в нашей деревне. Получили разрешение на строительство, и стройка закипела.
С появлением школы в деревне появились и учителя. Их влияние чувстовалось не только на детей школьного возраста, но и на молодежь, на население. Организовывались праздники Октябрьской революции и 1-е мая, проводились концерты, особенно в зимнее время. Собирались люди в школе.
Позднее, по неумному заданию сверху, нашу школу закрыли, и детей опять возили на учебу в Танаи. Новенькое здание школы в Коркинцах стояло пустым не долго. Его разломали и перевезли в Уть, где окрылась НСШ (неполная средняя школа), которую и окончила я после начальной школы в Коркинцах.
Жизнь в колхозах налаживалась. Люди уже привыкли в общественному труду, детей учили. Правда в нашей деревне после начальной школы в НСШ детей никто не учил. Было исключение – дочь Федора Афанасьевича. Тася учиться ходила в Селег за 12 км. Одна из такой большой деревни. Зимой на саночках везла себе провизию на неделю. Её участь продолжила позже и я. Одна из деревни начала учиться в Утинской школе. Еще школу называли ШКМ (школа колхозной молодежи). Года два спустя в Ути стали учиться и другие дети из нашей деревни, и мне уже было получше. Привозили на неделю. Нас возили по очереди родители.
Растили хлеб и обрабатывали поля всё еще дедовскими методами. Кроме личных коров, колхозы заводили общественные фермы, навозу было побольше для удобрения полей, урожаи повышались. Колхоз сдавал по заданному плану хлеб государству. Это была первая заповедь. После выполнения плана остатки шли на трудодни. Не трогался только семенной запас. В колхозе были уже специалисты грамотные, надо было всё рассчитать и подсчитать. Остатки урожая делили на трудодни. По решению правления колхоза иногда оставляли часть урожая на «черный день» на случай неурожая. Благо, что в Коркинцах были очень хорошие Гаврины склады.
Зерно государству надо было еще везти в Фаленки на элеватор. Вот это отдаленным колхозам еще было лишней нагрузкой, и лошадям, и людям.
Я, окончив семилетку в Ути, уезжала учиться в Кировское педучилище до Фалёнок на возу зерна с братом Александром в 1937 году.
После окончания полевых работ, приурочивая к дню Октябрьской революции, в колхозе устраивали праздник, который проходил в большой избе. Для праздника варили пиво, резали скот на мясо, выпекали хлеб и готовили общий обед. С большим размахом проводились праздники. После взрослых за стол сажали и детей. Эти праздники, как и общий труд, сближали соседей в дружную семью.
Жизнь в колхозе шла по уставу. Вопросы ведения хозяйства решались на общем собрании. Для повседневного решения вопросов выбирали правление и ревизионную комиссию. Во главе правления был председатель. Ежегодно перед собранием правление отчитывалось о сделанном за год. К слову сказать, председателями колхоза в свое время побывали и мои братья – Павел и Иван. Позднее и Николай возглавлял бригаду уже объединенного колхоза. Еще повторюсь, что дела в колхозе зависели во многом от председателя. А выбирали председателем того, кого уважали, кому верили, на кого надеялись.
