Начало Великой Отечественной.

Категория: История / Деревня Коркинцы, Добавил: Admin 11.10.2012, посмотрело: 1 401, отзывов: 0

Так, более-менее спокойно продолжалась жизнь в деревне до июня 1941 года, до начала войны – тут жизнь обрушилась враз. Забрали на фронт лучших тружеников, забрали отцов от детей.

Начало войны совпала с началом моей трудовой деятельности в качестве учителя в школе Бельского района (рядом с Унинским районом). Нас от сельсовета посылали в деревни проконтролировать отправку на фронт, кому вручены повестки. Какое трудное было это задание! Душераздирающий рев женщин и детей стоял на всю округу.

Не богаты товарами были магазины, а с началом войны исчезло всё, что было.

Нам, учителям, на пропитание давали 8 кг муки в месяц. Норма эта была крайне недостаточная, при том, что у нас к пище не было ничего своего. Полуголодные, но мы всё-таки жили лучше наших учеников и их родителей. В колхозах забрали весь хлеб государству, оставив только семена. К нам в деревни прибыли эвакуированные, тоже голодные и тоже необеспеченные. Кое-что захватив из дома, они променивали местным жителям на продукты питания. Многие эвакуированные были жителями городов и какие они были неприспособленные к деревенским условиям жизни!

Я из деревни, сразу же с помощью соседки-учительницы местной научилась печь хлеб, собирала кой-какие овощи на колхозном поле и т.д. Война продолжалась. Жизнь наша ухудшалась. Каждый день после уроков мы должны были идти в деревню, рассказать о последних событиях на фронте, поддержать жен фронтовиков. А с фронта уже шли похоронки и опять рёв на всю округу.

Прожила я военную зиму. Как-то колхозы посеяли яровые и убирали рожь. И снова, всё, что выросло, сдавали для армии, кроме семян. Снова колхозникам ничего. Хорошо, что в летний период люди приспособились в пищу употреблять траву. Ели всё, что не ядовито. Лебеда горьковата, но приспособились как-то сбивать горечь – заваривали, замачивали, сливали и пекли «лепёшки». Без мужиков всю работу выполняли женщины и дети без куска хлеба. Свои огороды приспособились пахать – впрягались в плуг по 2-4 человека. Я упустила рассказать, что лошадей хороших тоже из колхоза забрали для армии. Работали день и ночь, валились на ходу от усталости и голода. Доставалось и нам, учителям. Мы всю войну не знали выходных. После недельной работы в школе, в воскресенье – на работу в колхоз – воскресник. Вечером в клубе для молодежи были развлечения. Обязательно сообщение с фронта (не было ни радио, ни газет), люди шли послушать после доклада, ставили постановки. Роли мужчин исполнялись девушками. Оставалась молодежь еще и на танцы.

Нам, учителям, было не до танцев – надо было подготовиться к занятиям. А условий для подготовки не было – сидели с коптилкой (даже керосиновой лампы со стеклом не было). Мы еще разлиновывали тетради для учеников в нужную для класса сетку.

Даже в годы войны страна решала вопрос всеобуча. Как только ученик не пришел в школу, так учитель идет в деревню, узнать причину и звать на уроки. А не пришел он потому, что голоден, и нечего взять с собой. Один мальчик моего класса так и умер с голоду вместе с матерью.

Большая трудность была и с одеждой – не в чем идти в школу, а ходили километры, за 3-4-5 км.

Учителя не пользовались и отпуском. Летом были мобилизованы на работу в колхоз, а ведь для работы требовалась и рабочая одежда, а её не было.

После двух лет работы в Бельском районе, я добилась, чтобы отпустили в свой Унинский район. Около своих родных мне стало полегче. И жизнь в нашей деревне отличалась в лучшую сторону от той жизни. Народ был дружный, и как-то понемногу зерна оставляли для колхозников, и давали хоть тем, кто едет на строительство железной дороге или на лесозаготовки.

Надо отдать слова благодарности председателю Попцову Ивану Ивановичу. Правда, он сам спасся от фронта хитростью, но для деревни служил неплохо. Такого голода, как в других деревнях, люди не видели, хотя без травы тоже не обходилось. Мололи траву и на мельнице, и толкли в ступе.

Женщины, старики и дети не запустили поля, а продолжали растить все 4 года войны и кормили и армию, и рабочих на заводах, тоже кующих победу. Рабочим приходилось не легче. У них не было травы. Многие с детьми из городов возвращались в деревню. А для пополнения кадров на заводы молодежь насильно отправляли в ФЗО, многие оттуда сбегали, а многие становились квалифицированными рабочими, сбежавших же судили.

Трудные годы войны вынесли люди, жизнь заставляла вводить и очень строгие законы. Судили за килограмм зерна, унесенного в кармане с тОка. Судили за побег из ФЗО и, конечно, за побег из армии. Осужденных же не в тюрьму сажали, а определяли в трудовые лагеря, где трудились они там полуголодные под присмотром надзирателей.

Для примера расскажу о судьбе одной девушки из нашей деревни, Мани Коркиной. Мать растила её без отца. Жили дружно в семье брата по отцу. Брата отправили на фронт в числе первых. У него к этому времени были уже свои дети. Из сельсовета дали задание для отправки в ФЗО одного человека. Председатель колхоза указал на Маню Коркину. Заступиться за неё было некому. Девушка за свою жизнь из деревни никуда не бывала. Даже железной дороги не видала. Привезли молодежь в Новосибирск. Все такие же голодные, обиженные судьбой молодые люди. Разница была в том, что Маня была очень скромна, не смела, не опытна. Все они там тоже были голодные и старались ухватить лишний кусок хлеба или ложку похлебки. В такой компании страдала Маня. Не выдержав такой жизни, молодые люди решили бежать, Маня была в их числе. По дороге их ловили и определяли по суду в трудовые лагеря. Маню определили в лагерь под Фаленки . И тут её жизнь была не лучше, но она дала знать о себе маме в деревню. Хоть мама и сама голодала, но, что-то насобирав для дочери, пошла пешком за 100 км навестить её. В лагере мать долго не задерживалась, боясь, что на её пропитание уйдет многое из того, что принесла для дочери. И такие походы матери к Мане продолжались до тех пор, пока Маня не умерла в лагере. Пусть это мое воспоминание будет светлой памятью безвинно погибшей Мане Коркиной. Подобных судеб было много. Люди гибли не только на фронте, но и в тылу, где основной причиной смертности было недоедание, голод.

Военные годы мне запомнились не только нехваткой пищи, но и недостатком одежды и обуви. Даже если и сбережешь копеечку от зарплаты – негде было купить. Для работы в школе сшила мне деревенская портниха из маминого сарафана (домотканого) блузу. И служила она мне до конца войны. Валенки зимой были, брат катал и обувал нас, на лето скромные башмаки берегли, как могли. В Уни ходили в лаптях (на совещание) и перед селом переобувались в башмаки. В маминых сундуках уже не оставалось никаких запасов, даже из домотканого.

Сравнивая свою жизнь начала работы в Бельском районе с жизнью под маминым крылом – отличие как ночь от дня. Хоть война и продолжалась, люди выживали и приспосабливались. Деревня продолжала кормить и армию и город. В колхозах по-прежнему забирали все, кроме семян и отходов от обработки зерна (их тоже делили на трудодни и часть забирали работавшие на току колхозники). В нашем колхозе очень не хватало рабочих лошадей (хороших лошадей забирали для армии, а еще была какая-то болезнь, что лучшие лошади пропадали). Для выполнения сельхоз работ стали использовать быков, а для своих работ (подвезти дрова или вспахать огород) использовали своих коров. Были случаи, что в плуг впрягались женщины ( не поодиночке, конечно), сговаривались группой и обрабатывали огороды по-очереди.

Дети военных лет подрастали и твердо несли обязанности мужчин и в поле, и дома, и в поездках с зерном в Фаленки. Правда позднее зерно государство стало принимать уже не в Фаленках, а в Унях, Ути и Сардыке. Использовались для хранения зерна церкви и колхозные амбары (колхозного то зерна в войну не было), и назывались склады с зерном «глубинкой», хоть и не стали ездить в Фаленки. Из глубинных государственных складов позднее зерно уже стали перевозить на грузовых машинах, прикомандированных из городов. Эти машины служили людям для помощи в перевозке или подвозке дров или еще чего в свободное от поездок в Фалёнки время. Они же были и основным транспортом, чтобы за 25 км попасть по надобности в район. Ехали туда люди и по делам, и по надобности бизнеса, т.е. что-то продать или что-то купить. Если нет попутной машины, шли люди пешком. Торговым днем в Унях была суббота. Шли и ехали на базар через нас из Удмуртии. На базаре можно было купить всё, что нужно, начиная от коровы или теленка, и кончая вещами, сделанными своими руками. Из нашей деревни везли главным образом лыка и лапти. С отсутствием мужчин в деревне ремеслом плетения лаптей занялись женщины и подростки. Так и тянулись долгие военные годы. Деревня продолжала оглашаться рёвом при получении похоронок с фронта. В деревню возвращались раненные. Они, как правило, даже такие, без руки или без ноги, очень служили и в своем хозяйстве, и в колхозе тоже.

Источник не указан

  • Оцените материал:   
  • 0

Добавление комментария

Пожалуйста, соблюдайте уважительную форму общения!
Имя:*
Комментарий:
Защитный код против спама:

Введите код с картинки:*
   соглашаюсь с Правилами сайта